Страна отметила Всемирный день борьбы с ненормативной лексикой
Запретить как-нибудь и что попало
Каждый год 3 февраля нас призывают дружно искоренять ненормативную лексику. В Интернете об этом поветрии я узнал много интересного. Некая «филолог Шевелёва Дарья»: «Ненормативная лексика – это набор непристойных слов и выражений. Ее употребление говорит о бедном словарном запасе и духовной нищете человека». Другие источники определяют ненормативную лексику как «нецензурные выражения, непечатную брань, сквернословие, срамословие, мат» и утверждают, что она «всегда осуждалась общественной моралью». И совсем уж добило мою ранимую душу безапелляционное заявление: «Ненормативная лексика – это форма словесной агрессии».
Дело в том, что как человек с филологическим образованием, я точно знаю, что ненормативную лексику нельзя приравнивать к сквернословию. К ней относятся в том числе жаргоны – от уголовного до школьного, а также диалектизмы, неологизмы (слова, выдуманные литераторами), просторечие и т.д. Бороться со всем этим – значит проявлять крайнюю степень невежества и даже идиотизма.
Так ведь можно запретить «Тихий Дон» и «Поднятую целину» Михаила Шолохова. Ведь оба романа пересыпаны донскими словечками! «Вназирку», «взгальный», «гунья», «дрям», «шворка»… Даже привычные нам «жердёла» и «бурак» не укладываются в литературную норму. Как-то я смотрел на одном из телеканалов интервью с исполнителем казачьих песен. На вопрос, что такое «лазоревый цветок», он ответил: «Тюльпан дикой, серёд степу растёть». Кроме «тюльпана» здесь всё – ненорматив! Но как поэтично…
«Язык не может быть плохим или хорошим… Ведь язык – это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять».
(Сергей Довлатов, писатель)
Поэтому, когда мне с ужасом сообщают, что от 70 до 80% россиян используют ненормативную лексику, я пожимаю плечами. Какие 80%? Да все 99,9%! А тех, кто не использует, следует признать людьми не совсем нормальными. Без ненормативных вкраплений язык так же вреден для человека, как потребление только «чистой», дистиллированной воды вредно для организма. Она содержит мало полезных элементов и рекомендуется для использования в технических целях. Так же и с «литературным языком»: его используют в «чистом» виде чаще всего в научных статьях, учебниках и инструкциях. В литературе речь героев и авторские описания пересыпаны диалектизмами, неологизмами, жаргонизмами и прочей лексикой. Поэтому «литературный язык» и «язык художественной литературы» – совершенно разные понятия.
Так против кого дружим, станишники?
В его стихах полно гумна
Хорошо, ненормативная лексика и мат – не одно и то же. Но ведь с матом уж точно бороться необходимо! Конечно. Нецензурщину в обыденной жизни терпеть нельзя. Недавно я стал свидетелем уличной сценки. Идёт мужичок бомжевато-алкашеского вида, навстречу – три школьницы-малолетки лет по 12-13, мило щебечут. Поравнялись с бомжиком. Вдруг мужик – шарах в сторону и жалобно возопил: «Девочки, нельзя же так материться! Вы чего?!». Это чем таким могли пигалицы шокировать подзаборного джентльмена? Судя по виду, в области нецензурной лексики он съел не одну собаку… Так что надо защищать «экологию культуры».
А вот с литературой не всё просто. Здесь следует различать мат как грязную брань и мат как образное средство. Только не надо рассказывать, что русские классики обходились без нецензурщины. То, что казалось вызовом общественному вкусу в былые времена, сегодня воспринимается как естественный художественный приём.
Так, в начале XIX века Николай Карамзин реформировал русский литературный язык, чтобы упростить письменную речь, освободить её от тяжеловесной книжности, устаревших славянизмов, унылой высокопарности. Но сам писатель-сентименталист ориентировался на манерный стиль речи дворянских салонов. Ему казались «непристойными» народные слова и выражения. В письме к поэту Ивану Дмитриеву он писал: «Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно». Почему? Спросите что полегче. Тогда в литературе было своё представление о «низком» и «высоком». Вместо солнца писали «дневное светило», зиму называли «царицей хлада», сапожника – «смиренным ремесленником». Изъясняться иначе считалось неприличным.
По количеству нецензурных слов и выражений русский язык оказался на третьем месте в мире. Пальма первенства – у английского языка, на втором месте – голландский.
Но вот пришёл Александр Пушкин – прекрасный поэт и матерщинник. Ещё в лицейской песне друзья юного Саши отмечали, что он «свой славит вкус и матерщину порет». Эту страсть к крепкому словцу он пронёс через всю жизнь. Правда, «защитники» Пушкина заявляют: поэт использовал мат лишь в переписке и в стихах «не для печати» – не хотел, чтобы эти произведения увидели свет. Да ну? А вот в письме Вяземскому Пушкин писал о цензуре «Бориса Годунова»: «Одного жаль – в «Борисе» моём выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечественная...».
Выскажу «кощунственную» мысль. Пушкин не стал бы великим поэтом, не будь он великим матерщинником. Поэты Жуковский, Баратынский, Вяземский, Языков, Батюшков творили в рамках сложившейся традиции. Они не были способны ВЗОРВАТЬ язык, образы, взглянуть на мир по-иному. Это оказалось под силу лишь Великому Арапу. Он как губка впитывал речь простолюдинов, язык улиц, базаров, наслаждался поэтикой фольклора. А народное творчество без мата – всё равно что брачная ночь без невесты.
Нынче кажется, что стихи Пушкина написаны чистым, прозрачным языком. Но многие современники считали «Руслана и Людмилу» поэмой неприличной, а «Графа Нулина» – похабной. Пушкинские произведения именовали «бурлацкими», «мужицкими», «низкими». Представьте публику XIX века, читающую в «Евгении Онегине»:
На небе серенькие тучи;
Перед гумном соломы кучи...
Каково было воспринимать людям, считавшим «хамскими» слова «визжать», «крапива», «пора», «кружка», такие строки:
Три утки полоскались в луже;
Шла баба через скотный двор
Белье повесить на забор...
Критики на скотный двор заглядывать не желали. Они защищали СВОИ представления о прекрасном. Сегодня «мастера чистоты» отстаивают свои. Они заявляют: моя бабушка (дедушка, папа, мама) никогда не ругалась матом! Ну, это бабушкино право. А я вот никогда не ел яичницу. И что теперь, запретить в России яйца?
Учитесь материться, как лорды
Да, я против мата в общественных местах и в СМИ. Более того, считаю необходимым бороться также против слов и выражений, направленных на оскорбление человека хотя и не в матерной, но в грубой форме. Ведь зачастую хуже всякого мата звучат определения вроде «гнида», «падаль», «тварь», «урод» и прочее. Они литературны, пока не направлены в чей-то адрес. Но уж тогда бьют наповал.
И снова хочу вернуться к литературе. Некоторые считают «нецензурного» Пушкина досадным исключением. Это не так. Матерились многие другие классики – Лермонтов, Некрасов, Достоевский... Александр Куприн писал: «Русский язык в умелых руках и в опытных устах – красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен». Но что кроется за этими словами? Вот что вспоминает Иван Бунин о Куприне: ««Ругался он виртуозно… Гениально ругался. Бесподобно. Талант и тут проявлялся. Самородок. Я ему даже позавидовал». Речь идёт именно о матерной ругани.
Позавидовал!
«Лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой, воспитанной тварью».
(Фаина Раневская, «Дневники на клочках»)
Опять предвижу возражение: Александр Иванович матерился не в своих произведениях, а в личном общении. Момент! Так вы против мата вообще или только на людях? А в семейном и дружеском кругу можно крыть во всю ивановскую? Что же это за принципиальность? Это лицемерие. Мат – он мат и в Большом театре, и в малой подворотне.
Впрочем, оставляю за собой право на ханжество, когда требую пресекать грязную ругань в публичном пространстве. Однако литература отображает реальность и в своём развитии убирает многие прежние условности. Глупо сегодня писать подобно Гомеру или Петрарке, хотя они – несомненные классики. Но так же нелепо лепить нецензурщину, играя на интересе невзыскательного читателя к «клубничке». Главное – художественный вкус, чутьё, уместность. У Сергея Довлатова матерные слова встречаются всего несколько раз на четыре тома. Но уж если встречаются, заменить их невозможно без ущерба для повествования.
«Народ наш не развратен, а очень даже целомудрен, несмотря на то, что это бесспорно самый сквернословный народ в целом мире».
(Фёдор Достоевский)
Хотелось бы упомянуть и о другом. Например, о том, что матерные слова первоначально не несли в себе ничего оскорбительного. В самом деле, почему названия мужских и женских половых органов в «срамном» варианте недопустимы, а «пенис» и «вагина» никого не возмущают? Ведь как говорил буддийский монах: «Когда тебя ругают, помни, что слова – лишь набор звуков и колебание воздуха». Матерные названия «срамных мест» и процесса соития мужчины с женщиной в древних обществах несли лишь сакральную функцию. Их использовали в обрядах, связанных с плодородием. Пахота и посев понимались как символическое оплодотворение земли. Она «беременела» и «рожала» плоды. Происхождение слова «урожай» поэтому восходит к «уродити». Ничего неприличного в слове из трёх букв и остальных ему подобных не было.
Это появилось значительно позже. По мнению филолога Владимира Жельвиса, чем религиознее общество, тем богаче матерная лексика. Иудаизм и христианство запрещали культ обнажённого тела, отсюда и система запретов на именование его «стыдных» частей.
Набожные древние иудеи отличались жутким срамословием, не отставали от них и рьяные католики-ирландцы. Джонатан Свифт в шутку даже предлагал ввести налог на брань, чтобы покрыть дефицит бюджета.
Итак, древние ритуальные слова превратились в грязную брань, с которой теперь надо бороться. Надо, значит, будем. Только бы не переусердствовать. Психологи считают, что мат в экстремальных ситуациях способствует эмоциональной разрядке. То же утверждал известный филолог Юрий Лотман, прошедший Великую Отечественную: «Замысловатый, отборный мат чрезвычайно облегчает переживание сверхтяжелых обстоятельств». Знаменитый хирург Николай Амосов признавался: «Совсем не ругаться на операциях гораздо труднее для психики». По мнению врачей, нецензурная лексика уменьшает болевой шок.
«Тако учите родители своих детей измлада, чтобы не навыкли говорити лихих слов; а который не учнет вас слушати, тех от церкви отлучити».
(Святитель Пётр, митрополит Киевский, XIV век)
«Защитники морали» говорят: воспитанные люди матом не ругаются. Ну конечно… В России срамословие издавна было распространено в высших слоях общества. Существовал и дворянский мат, и офицерский. В Англии есть поговорка: «Матерится, как лорд». Просто чтобы материться, как лорд, надо быть лордом. Иначе придётся материться, как сапожник.
Лишь культурный и высокообразованный человек способен изысканно изъясняться на любом языке – в том числе и на матерном. Поэтому начинать надо не с запретов, а с воспитания и образования.