Знай Антон Павлович, какой размах примет чествование его имени сегодня, стушевался бы, — скромность и деликатность были врожденными.
А в беседе с журналистами не преминул бы назвать своего крестного отца в литературе Суворина, тем более что исполнилось 175 лет со дня рождения этого «дедушки русской журналистики».
Чехов за долгие годы дружбы написал ему множество писем, делился сокровенным, в тяжелые минуты жалуясь, что никому не хочется писать только ему, Алексею Сергеевичу, с которым не единожды путешествовал по России, по Черноморскому побережью Кавказа поездом, пароходом, в тарантасе, пешком Вместе были в Баку и Тифлисе, вместе и за границей, где не просто созерцали красоты Италии, Франции, Германии, но добрались, едва не переломав ноги от тяжести подъема, к Везувию. Не к подножию на самую вершину, откуда могли рассмотреть, потрясенные, его дымящийся кратер. А если Чехов уезжал из Москвы Суворину первому писал свои письмаотчеты с Сахалина, с Цейлона отовсюду.
Каждая встреча была радостью для обоих.
Суворин, уже состоявшийся журналист, драматург, издатель, общественный деятель, был выражением и отражением целой эпохи, он видел в Чехове продолжателя своих замыслов.
Родился Алексей Сергеевич за 25 лет до рождения Чехова, осенью 1834го, в семье героя Бородинского сражения, обучившегося грамоте по евангелию в окопах. За героизм в боях крестьянский сын получил чин офицера, дослужился до капитана, был приписан к дворянскому сословию. Вернувшись в родные Корши на воронежскую землю, завел хозяйство, женился.
Девятерых детей воспитывал старый вояка, трудолюбием и добротой славился на всю округу, из троих сыновей выделял самого смышленого Алексея, потому и определил его в Воронежский Дворянский кадетский корпус. Сам Алексей Сергеевич, вспоминая о том времени, писал: «Не мог ни сесть, ни встать, не мог ходить по паркету, не мог правильно говорить » Рожденный под соломенной крышей крестьянской избы, где все хлебали из общей чашки, Алексей не знал ни одной книги, кроме евангелия, по которому тоже учился читать, но талант, помноженный на жажду знания, дал прекрасный результат: за 6 лет обучения ни разу не был сечен (двоечников секли розгами в цейхгаузе), а на праздники и каникулы его приглашали в семью если не директор корпуса, то преподаватель литературы оба всем сердцем полюбили кадета Суворина.
Вот откуда началось узнавание прекрасного театр, музыка, стихи. Он и сам пробовал писать и стихи, и прозу, играл комедийные роли в домашнем театре корпуса, солировал в кадетском хоре.
Получив офицерский чин, Суворин не стал служить в армии его неудержимо влекли театр, литература, искусство. Поначалу учительствовал, преподавал гуманитарные науки.
Живя сначала в Москве, позже в Петербурге, Алексей Сергеевич печатался во многих газетах. Приобрел газету «Новое время» и всю жизнь был ее издателем, сделал ее лучшей среди множества других российских газет.
Суворин первым подал пример поездки журналиста в огневые точки «Россия, как любящая мать, радуется успеху славян, их прогрессу», писал он с арены кровавых событий на Балканах. Его корреспонденции производили сенсацию в обществе, укрепляли влияние первой столичной газеты не только в России, но и за рубежом.
Он открыл первую в России частную печатную школу, содержал учеников и их семьи.
Искать и находить таланты было его страстью. Так он «нашел» Антошу Чехонте, почуял в нем огромный талант, позвал в свою газету.
Приезжая из Москвы в Петербург, Чехов останавливался не просто в одном из его домов (у Суворина их было три), но в доме, где жила его семья и где все любили Чехова как родного. Внутреннее равновесие, жизнелюбие и спокойствие Чехова, ясные светлокарие глаза, «уходящие дальше человеческих наблюдений», покорили Суворина; ему нравились и статная высокая фигура молодого журналиста, и его глубокие сдержанные мысли, и голос густой бас, и красивая шевелюра с непослушной прядью у лба. Чехов был желанным гостем на всех суворинских «четвергах», куда съезжался именитый Петербург.
Это Суворин посоветовал Чехову отказаться от псевдонимов и подписывать публикации настоящим именем.
Суворин внушителен был и с виду огромный ростом, мужественная стать весь в отца. Он щедро раздаривал идеи, не жалел ни сил, ни средств. Ему было мало суток, он назначал встречи сотрудникам у себя дома и в полночь, и за полночь: «Приходите ко мне ночью, голубчик, между часом и двумя нам никто не будет мешать».
При всей занятости Суворин не переставал интересоваться жизнью сотрудников, их проблемами, здоровьем семьи, мог неожиданно предложить одному из них: «А не поехать ли вам, голубчик, за границу? За новыми сюжетами В Париж В Германию На обратном пути обязательно посетите Вену». И давал распоряжение редактору (им был его сын Алексей) обеспечить субсидией потрясенного журналиста Его девизом была свобода мнений, он не запрещал публикации, какой бы ни была ожесточенной полемика сотрудников и как бы ни расходилось его мнение с мнением автора. Свою газету называл шутливо «парламентом», как и новоприобретенный журнал «Исторический вестник», который не уставал издавать всю жизнь.
«Мы слишком ушли в теории и оставили жизнь, она требует энергии и воли», говорил и писал Суворин.
Он неустанно бросался с головой в самую гущу жизни. Решение заняться изданием дешевой библиотеки для народа укрепило его книгоиздательское дело. Он стал выпускать дешевые книги любимых классиков, и первым в этом издании был Пушкин.
В день открытия магазина очередь за книжкою Пушкина сломала прилавки, мебель и разнесла дешевый тираж в одночасье. Это было большой радостью для издателя.
«Наше дело служить России, а не господствовать над нею, не уставал повторять Алексей Сергеевич. Не изменю отцу и деду».
Создавая свой театр, Суворин вложил в него столько энергии и личных средств, что нажил себе завистниковврагов, многие его критиковали, издеваясь: «Пошел на поводу у актерок!» Однако наравне с императорской сценой его театр считался образцовым там играли лучшие актеры. До глубокой старости он не охладевал к своему детищу и не терял вкуса к жизни.
Чехов к театру был требовательнее Суворина. В «Записных книжках» оставил строку: «Сцена станет искусством лишь в будущем. Теперь же она борьба за будущее». Он хотел участвовать во всякой борьбе вместе с Россией, и на войну собирался, в Японию в качестве доктора, помешала болезнь. И дел добрых не счесть: лечил бесплатно крестьян, строил школы и в подмосковном Мелихове, и в Ялте, дарил тысячами книги в библиотеки, музеи Опекал родной Таганрог. И тридцати двум студентам умудрился помочь передал деньги в дорогу перед отправкой в Сибирь, по этапу, и колокольню с зеркальным крестом выстроил мужикам, чтобы светилсверкал, днем и ночью креститься могли
Они во многом были похожи, Суворин и Чехов, могучий дух не давал им покоя, но Чехову в начале литературного пути было намного труднее. Суворин «постелил» мостки, протянул ему руку, помог в становлении, не дал пропасть в массе начинающих журналистов, уберег от опасности «истрепаться» в изнуряющей мелкой работе, дал развиться его гениальной способности.
Афиногенов писатель, драматург, театральный критик, четверть века знавший и Суворина, и Чехова, с любовью писал о них в своих воспоминаниях:
«Для меня Чехов святая святых громадный талант и тончайший ум совмещались в нем с великою душой, беспредельной сердечностью, без фраз и громких слов, с твердым и ясным характером, красота которого будет раскрываться с годами все в новых и новых светах. Потому что при жизни истинный Чехов был спрятан от громадного большинства своих поклонников (не говорю уже о врагах!) не только знающей себе цену скромностью мудрого наблюдателя Сквозь какую призму ни глянь на роль Суворина в жизни Чехова она прекрасна. Чтобы вырос орел, нужен орленок. Угадав в Чехове орленка, Суворин преклонился перед ним со всем восторгом, на какой только был способен этот литературный энтузиаст. И с того дня с дороги Чехова могучая и властная рука убирала едва ли не все шипы, обычно ранящие ноги молодых писателей. И орленок рос поорлиному »