Знаменитый «Рассказ» Маяковского о Кузнецкстрое с его победительным рефреном «Через четыре года здесь будет город-сад», вероятно, с самого своего появления воспринимался как гимн в честь первостроителей, первых советских покорителей целинных земель.
Фото/Видео: Алексей Захаров
Наверно, и строители первого в мире учебно-опытного совхоза (Зерносовхоза № 2), чье 85-летие в Зерноградском районе отмечается нынешней осенью, считали его своим.
Вот только у Маяковского — исключительно суровая героика будней, жертвенный труд ради прекрасного завтра и ни малейшего намека на веселость и улыбку:
Свела промозглость
корчею,
неважный мокр уют,
сидят впотьмах рабочие,
подмокший хлеб жуют.
Неужели и у первостроителей зерноградского УОЗа не было иных радостей, кроме счастья плодотворного труда? Факты свидетельствуют, что это не так.
В Зерноградском районном историко-краеведческом музее есть фотография первостроителей Зерносовхоза № 2. В центре ее — парень с гармонью. Вряд ли гармонь стояла в его палатке как сувенир. Думается, не случайно одним из первых кружков, открывшихся в совхозном клубе — одном из первых зданий Зерносовхоза № 2, — был хоровой.
В романе Вениамина Каверина «Открытая книга» описан раскинувшийся в сальских степях, по соседству с «Гигантом», некий Зерносовхоз № 5. Каверин побывал в этих краях летом 1930-го. Писателя прежде всего интересовал Зерносовхоз № 1 «Гигант» — самая большая в мире сельскохозяйственная механизированная ферма, как называли его иностранцы. Но Каверин посетил и УОЗ. Спустя годы он писал в «Автобиографии», что эта поездка была для него открытием «новых людей в новых, еще небывалых обстоятельствах». Не исключено, что в обрисовке сельхозпредприятия, на фоне которого разворачивались события романа, есть что-то не только от «Гиганта», но и от УОЗа, а портрет девушки-первостроителя, с которой судьба свела главную героиню, и вовсе был типичным для добровольцев-романтиков, пополнявших ряды работников обоих хозяйств.
Возможно, эту девушку и ее нехитрый быт Каверин списал с натуры: палатка, кровать, на спинке которой — зеркальце и фотография паренька в юнгштурмовке, — в то время она, как поясняет Каверин, была чем-то вроде комсомольской формы. «На самодельном сундучке, стоявшем под постелью, лежал выцветший бумажный бювар, а рядом были аккуратно сложены книги». Что это была за литература? «Руководство к трактору», «Интернационал», «Анна Каренина», «Чапаев». Рядом — Словарь иностранных слов.
В истории Зернограда упоминается об интересном обычае
1930-х годов: литературных утренниках и вечерах, устраиваемых на квартирах лучших работников УОЗа. Почему именно там? Можно предположить, что объяснялось это не только какими-то общественными обязанностями этих людей, но и тем, что им за трудовые успехи скорее остальных выделяли благоустроенные квартиры. Было где собраться, короче говоря.
Об интересе первостроителей к книге свидетельствует и такой эпизод. В июле 1930-го посмотреть на зерноградский УОЗ — эту уникальную лабораторию механизированного сельского хозяйства — приезжали писатели Алексей Толстой и Вячеслав Шишков. Попробовали поселиться в совхозной гостинице — не вышло: «Нет, дорогие товарищи, мест. Все занято туристами. Остались только койки в палатках».
Какие, скажете, туристы там, где еще два года назад была безбрежная степь, а ныне — поднимаемая целина, палаточный городок, машинный двор и небольшое число двух- или трехэтажных новостроек? Как раз все это и притягивало туристов, как магнит. Тракторы, комбайны, строительство диковинного поселения, увидев которое, героиня Каверина восклицала: «Нет, я не в деревне! И не в городе!» — все это было невероятно интересно десяткам тысяч человек.
Так что не обманули Толстого с Шишковым в гостинице. Но пребывание в палатке показалось им сущим адом, ведь были они людьми уже не первой молодости, к подобному климату непривычными. Кстати, Каверин, испробовавший на себе, что такое июльский зной Сальских степей, выразительно описал его в «Открытой книге». Там и про беспощадный суховей, и про солнце, маленькое и страшное, как при затмении.
А Толстой и Шишков, изнемогая от жары, заглянули тогда в совхозную библиотеку и попросили ее заведующую Зою Попову, бывшую к тому же супругой директора УОЗа, подыскать для них прохладный уголок. Это им пообещали, но при одном условии: пусть выступят перед работниками хозяйства. То есть в этот страшный июльский зной уозовцы после смены или в рабочий полдень готовы были слушать лекции о литературе!
Одним из авторов идеи учебно-опытного совхоза был американец левых взглядов Гарольд Вэр. Он привез в голодающую Россию вагоны с купленными на пожертвования американских рабочих сельхозмашинами и зерном и задержался здесь надолго, поскольку хотел лично участвовать в грандиозном социалистическом эксперименте. Вэр, как и основатель советского государства Ленин, считал кинематограф важнейшим из искусств. В его багаже были просветительские киноленты о передовом опыте сельского хозяйства в Штатах, он показывал их зерноградским первостроителям и первоцелинникам.
В 1934 году на советские экраны вышла комедия Григория Александрова «Веселые ребята», которая вмиг и навсегда стала любимой кинокартиной целого поколения. После знакомства с книгой Виктора Изаровича Зайдинера и Сталины Андреевны Ковыневой о Зернограде и зерноградцах можно предположить, что первостроители и первоцелинники Зерносовхоза № 2 смотрели эту комедию с особым чувством. Воображение рисует такую картину первого сеанса в УОЗе: пастух Костя в исполнении Леонида Утесова демонстрирует на экране чудеса превращения в музыкальные инструменты всего, что попадается ему на пути: горшков на заборе, дощечек моста и т.д., и вдруг — возглас в зрительном зале:
— Да это ж «Веселые ребята» подсмотрели у наших! Только у наших было круче!
Такой экспромт возник у меня под впечатлением от опубликованного в этой книге отрывка воспоминаний Зои Поповой о самых ранних годах УОЗа: «Клуб, библиотека, рояль и, наконец, первый наш джаз. Вот, пожалуй, и все, чем мы располагали. Вы спросите, какой джаз, если в хозяйстве не было музыкальных инструментов? Да, был джаз. Первое его выступление было подготовлено к концу уборочной кампании. Ведущий мелодию — рояль, а все остальные инструменты — из детских машин, из молотков, пил, клещей, инвентаря коммунального хозяйства и кухонной посуды — в руках студентов, рабочих, шоферов, инженеров и агрономов под руководством инженера А. Трейваса звучали очень хорошо, а, главное, весело».
Были среди зерноградских первостроителей-первоцелинников и люди с театрально-артистической жилкой. Они объединились в драматический кружок, на базе которого в 1930-х годах в совхозе вырос ТРАМ — театр рабочей молодежи. Зерноградский ТРАМ ставил и пьесы на злобу дня, и классику. К примеру, «Евгения Онегина».
Об одном из сюрпризов зерноградских трамовцев, поразивших их современников, в 1936 году с восторгом писала всесоюзная «Совхозная газета». Ныне этот газетный номер — экспонат Зерноградского районного историко-краеведческого музея. Заведующая музеем Любовь Иосифовна Бережная разрешила познакомиться с ним поближе. На пожелтевших от времени страницах – описание первомайского праздника: демонстрация, митинг и… «Неожиданно для демонстрантов в степи раздались выстрелы, затем команда: «Кавалерия, по коням!»
Из ближнего леса галопом мчится команда красных кавалеристов, впереди них на белом коне – Чапаев, в черной бурке, казачьей папахе. В его руке блестит клинок. За Чапаевым на тачанке несутся лихой ординарец Петька, неустрашимая пулеметчица Анка. Белые, беспорядочно отстреливаясь, отступают. Слышатся разрывы гранат. Наконец чапаевцы настигают противника.
Несколько тысяч зрителей бурными аплодисментами приветствуют легендарного Чапая. В роли Чапаева выступил молодой инженер — комсомолец Воликов».
Вечером этот революционный праздник продолжился… карнавалом: «В степи — огромные костры. Парни и девушки в масках, в цветных костюмах неутомимо танцевали под звуки духового оркестра. Долго лились хоровые песни.
Одновременно в клубе, до отказа заполненном зрителями, состоялся смотр самодеятельного искусства. Выступали свои певцы, музыканты, чтецы, балерины»…Непростое все же было то время. Интересное, неоднозначное.