Дата публикации:
4 июл 2023 г.
Этот старенький, видавший виды блокнотик на завязочках бантиком попал ко мне совершенно случайно лет 10–15 назад. В стопке открыток его принес в Ростовский-на-Дону городской клуб коллекционеров один из здешних завсегдатаев. Носил, предлагал, но никто не позарился на простенькие открытки советского периода и… прилагаемый к ним блокнот. А человеку явно нужны были деньги. Небольшие, даже по тем временам – всего 300 рублей. Открытки эти были не моей тематики, блокнотик с какими-то набросками – тем более. Но какой-то внутренний голос, как говорят в таких случаях, настойчиво подсказывал: «Помоги человеку, забери, не пожалеешь…». И я забрал…
854
Уже дома, внимательно разглядывая содержимое блокнота, а это были рисунки, наброски карандашом и тушью, даже не будучи специалистом в области живописи, обратил внимание на твердую руку незаурядного мастера…
Естественно, стал изучать блокнот внимательнее.
На титуле твердого переплета ни о чем не говорящие три разновеликие ромашки, тоже, скорее всего, дело рук владельца (а если быть точным – владелицы) этого зарисовочного блокнотика. Видимо, любимые цветы, вынесенные в символ. Но уже первый форзац подарил некоторую информацию: «Рисунки Зинаиды Сивковой-Остер. 20 ноября 1909 г. – 5 октября 1910 г.». Позвонил в наш областной музей изобразительных искусств с единственным вопросом – знакомо ли им такое имя.
Увы, сказали, таковой в перечне донских художников не числится. Опрос клубных любителей живописи тоже не дал никаких результатов. Тогда по совету коллег обратился к помощи авторитетного издания Ф. С. Элькина и П. М. Кулькеса – адресно-справочной книги «Весь Ростовъ и Нахичевань на Дону. 1913 г.». И вот… хотя и незначительная, но все-таки «Эврика!». В части второй этого трехтомного издания, в разделе «Алфавитный указатель жителей г. Ростова н/Д» нахожу «наполовину» знакомые фамилии. Привожу дословные выдержки из адресно-справочной книги:
«Остеръ Карлъ Федоровичъ. М. Садовая, 39». И далее:
«Остеръ Павелъ Петровичъ. Тургеневская, 67.
– Петръ Андреевичъ. Тургеневская, 67.
– Вера Васильевна. Никольская, 147».
Однако на этом радость открытий и заканчивается. Дальнейший поиск Сивковых-Остер, Сивковых и просто Остер ни в разделе «Ростовъ н/Д», ни в разделе «Нахичевань н/Д» результатов не принес… Остается лишь предположить, что уважаемая Зинаида между 1910 и 1913 годом вышла замуж (отсюда и двойная фамилия) и покинула донскую столицу.
Листаем блокнот дальше. К сожалению, первый лист с рисунком художницы отсутствует. Вырезан. Либо кому-то понравился очень, либо пришелся не по душе самому автору. Как, впрочем, и некоторые другие отсутствующие листы этого мини-альбома (язык уже не поворачивается назвать его просто блокнотом).
Зато вторая страница дарит нам захватывающий брачный танец аистов. Он словно из стартовой заставки полюбившейся многим телепередачи «В мире животных». Рисунок выполнен черной тушью. Очень точно схвачены все детали происходящего, тончайшими линиями передана экспрессия. А внизу страницы подпись: «Сулин – 3 июля 1910 г.». Надо понимать – место и дата создания данного произведения.
Следующая страница переносит нас в далекую Африку. Собиратель кокосового урожая лихо закрепился специальными помочами у самой шапочки – кроны пальмового дерева, надежно обхватив ствол босыми ногами и в то же время коленями поддерживая емкость для сбора созревших экзотических плодов. Рисунок выполнен простым карандашом. Но детали прописаны с педантичной точностью. Страничка датирована 21 ноября (надо полагать, 1909 г.) (хутор Новониколаевский).
24 января (уже 1910 г.) датирован очередной рисунок, созданный, судя по надписи, в Ростове-на-Дону. Парочка застывших в послеобеденной дреме цапель. Болото, осока, тени, разводы на поверхности водоема, грациозные пернатые на одной ноге – все схвачено до малейшего перышка, травинки, кругов на воде…
И вновь рука художницы приводит нас в далекий и незнакомый мир восточного быта. Белая чалма на голове, белая одежда подчеркивают смуглость кожи сидящего на пороге дома мужчины, замершего в каких-то раздумьях или одурманенного дымом раскуриваемого кальяна. Рядом с ним на полу – поднос с кувшином и кружкой, от которых тоже веет Востоком. Тут же и прямоугольная посудина с невысокими бортами – явно с какими-то яствами. Положение рук и ног, коврик – во всем ощущаешь этот неповторимый дух арабского мира. Даже отсутствие женщины рядом говорит о том, что она тут была, обеспечила своего суженого – господина всем необходимым и, как тень в безлунную ночь, исчезла в полумраке дверного проема. Подписан рисунок «3 декабря 1910 г. Ростов Д.».
Восточную тему продолжает и следующий рисунок, запечатлевший мечеть со взметнувшимся ввысь иглообразным шпилем, увенчанным тонким серпом лунного полумесяца. Сюжет сей, как свидетельствует подпись, лег на бумагу «29 ноября» (1910 г.).
Надо заметить непоследовательность дат и географический разброс мест создания этих прекрасных миниатюр. Вероятно, обстоятельства в данную минуту не давали автору возможности для воплощения в жизнь творческого замысла. И тогда задумка приобретала вид карандашного наброска, которому предстояло в последующем стать полноценным рисунком.
Даже просто глядя на даты и места написания этих маленьких шедевров, можно сделать вывод о том, что далеко не всегда это было отражением увиденного в сию минуту. Порой сюжет был плодом нахлынувших воспоминаний. И тут надо отдать должное фотографической памяти автора.
На очередной страничке, созданной, судя по надписи, 22 ноября 1909 г., в ст. Новониколаевской (разночтение названий в соответствии с записями в альбоме. – Авт.) – три экзотических попугая… Вероятнее всего, семейка – «папа, мама и… птенец», трогательно расположившиеся на тонюсенькой веточке с порхающими рядом бабочками. Можно предположить, что время для птиц – «послеобеденное», так как летающее вокруг «продовольствие» абсолютно не побуждает попугаев к трапезе.
Импровизированный небольшой набросок лягушки в прыжке очень точно уловил полет передвигающегося животного (Сулин, 3 июля 1910 г.). Набросок почему-то сделан дважды: на очередном листе альбома и вложенном в этом месте дополнительном квадратике ватмана. Но следует заметить, что здесь вырезан один из листов альбома. Не исключено, что автору не понравился первоначальный вариант наброска и лист был удален. Однако по каким-то причинам З. Сивкова-Остер сохранила, не уничтожила его, а, вырезав, приложила к вновь созданному наброску. Возможно, просто так – для сравнения, а может быть и в плане самоучебы – чтобы видеть возможные недостатки своего творчества.
И вновь – Восток. Берег моря, мечеть, минарет, пальмы, прочая экзотическая растительность, парусные лодчонки на приколе, одинокая чайка над водой (Ростов – январь, вероятнее всего, 1910 г.)… При всех тонкостях рисунка необходимо отметить такую деталь. Вряд ли верующие позволили бы рядом с минаретом расти пальмам, намного превышающим его высоту. Да и большинство видов пальм заметно ниже росточком, нежели величественный минарет.
Замечательно выполнены красной тушью воинственные мавры-всадники (Сулин, 8 июля 1910 г.). На втором плане, надо полагать, – торжествующий мавр-победитель, на переднем – всадник, проигравший состязание (судя по «торчащему из груди» мечу). Перспектива, пропорции, особенности человеческих и лошадиных тел соблюдены идеально в отличие от описанного выше рисунка.
Ярко, живо подан в очередном рисунке (Сулин, 21 июля 1910 г.) священнослужитель, покидающий дверной проем своего храма. Держа в правой руке посох-жезл и ящичек для сбора пожертвований мирян, а в левой – четки, он всем своим видом олицетворяет спокойствие, силу своей веры, уверенность в правоте проповедуемых идеалов.
Слон с паланкином, спасающийся от непогоды, – сюжет очередного рисунка (Сулин, 3 августа 1910 г.), выполнен черной тушью. В штрихах четко прослеживается проливной тропический дождь, а из-под ног бегущего слона без труда угадывается разлетающаяся во все стороны грязь.
Резким диссонансом на фоне многочисленных восточных сюжетов неожиданно вырисовывается на лесной опушке наша родная русская хата с вьющимся из ее трубы дымком да двумя принимающими грязевые ванны поросятами (Новониколаевская, 20 ноября 1909 г.).
Затем следуют еще два сюжета из жизни русской деревни – аист, возвращающийся в свое гнездо (Сулин, 14 июля 1910 г., красная тушь), и заблудившаяся на болотных кочках буренка с колокольчиком на шее (Сулин,15 июня 1910 г.).
Очередной сюжет запечатлел журавлиную стайку, облюбовавшую для своих гнезд несколько зданий со своеобразной архитектурой (Сулин, 5 июля 1910 г.).
На странице, датированной 3 августа 1910 г. (Сулин), – вновь экзотика – далекая Африка. В верхней части листка – чернокожий абориген с копьем, луком и стрелами, а в нижней части – результат его выстрела – пронзенная стрелой птица, упавшая наземь.
Страница альбома, подписанная «С.-Петербург, 1910 г.», демонстрирует нам попытку З. Сивковой-Остер попробовать силы в рекламном жанре. Утка с утятами заплывает в камышовые заросли, в которые вплетена отдаленно напоминающую «готику» буква «Л». Надо сказать, в те времена открытки с подобными сюжетами – крупные буквы русского алфавита, сочетающиеся с теми или иными картинками природы, жизни и быта людей, – были весьма и весьма модным и востребованным филокартическим товаром.
Рисунок от 13 сентября 1910 г. (Петербург) запечатлел нелегкую сельскую жизнь тех времен – крестьянин на тощей кобыле пытается вспахать каменистый грунт своего участка. Вдалеке – покосившиеся хатки.
Очередной рисунок запечатлел за работой бедуинов-гончаров. Рядом продукт их нелегкого труда – кувшины да горшки (Новониколаевская, 22 сентября, вероятно – 1909 г.).
О попытках Зинаиды Сивковой-Остер найти себя в рекламно-оформительском жанре говорят и три следующие композиции. Первая состоит из кочерги, полотенца, сковороды и черпака (Петербург, 11 сентября 1910 г.); вторая – из ангелочков, чернильницы, нот, заплетенных в оригинальный орнамент (Петербург, 26 августа, видимо, 1910 г., карандаш); третья – из ружья, охотничьей сумки, фляги, кинжала, прочих охотничьих атрибутов (Петербург, 13 сентября, видимо, того же 1910 г.).
Один из последних рисунков альбома уносит нас в мир Древнего Египта, точнее, в остатки его древних статуй и строений (5 октября 1910 г., место создания этого карандашного наброска не указано).
5 октября датирован петербургский рисунок пастушка, стоящего у плетня.
И завершает альбомную «экспозицию» довольно изящный карандашный рисунок двух деревьев.
В альбом также были вложены (примерно такого же формата, что и сам альбом) две картины, написанные маслом (назовем их условно – «Сосна» и «Берег») и один акварельный рисунок на рифленой бумаге.
На последнем изображено полнолуние, две прижавшиеся друг к другу, уснувшие на ветке птички и крадущийся к ним черный кот. А в правом углу – четверостишье:
Одна птичка сказала другой:
«Любишь ли ты меня, дорогой?»
И ответила птичка вторая:
«Крепко, крепко люблю, дорогая!»
Значит, неизвестная донская художница Зинаида Сивкова-Остер владела также техникой работы маслом и акварелью.
Картина «Сосна», кстати, на обороте подписана автором: «З. Сивкова. 1908–1910 год».
С внутренней стороны задней обложечной крышки (второго форзаца) альбома малопонятная надпись: «…?... Дочь альбиона, Париж-на-Дону. (…?...)».
Вероятно, существуют и другие работы Зинаиды Сивковой-Остер, хранящиеся в частных коллекционных собраниях, но автору этих строк, к сожалению, удалось познакомиться лишь с этим небольшим альбомчиком и тремя приложениями к нему. Но даже их достаточно, чтобы с определенной долей уверенности сказать, что в начале ХХ века на Дону творила довольно-таки нерядовая художница – ЗИНАИДА СИВКОВА-ОСТЕР, чьи работы со временем, возможно, войдут в сокровищницу донского изобразительного искусства.
Иллюстрации подготовила Г. Назарова
Ростов-на-Дону