Владимир Павлович Кабаидзе родился в 1924-м. Воевал на Первом Украинском и Белорусском фронтах. Освобождал Лодзь (Польша), участвовал в штурме Берлина.
Награжден двумя орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды, орденом Красного Знамени, высшей воинской наградой Польши орденом Виртути Милитари. После войны, окончив в Ростове 10-й класс средней школы № 53, учился в Ростовском институте сельхозмашиностроения (ныне ДГТУ). Был директором Ивановского станкостроительного объединения, награжден Золотой звездой Героя социалистического труда. Лауреат Ленинской и Государственной премий СССР. Скончался в 1998 году.
Рассказывает его сын, Сергей Владимирович:
Когда началась война, отец только окончил 9й класс и сразу добровольцем пошел в военкомат. Его отправили в общевойсковое училище в городе Орджоникидзе, которое он окончил экстерном немцы уже подступали к Кавказу. В 42-м его, юного лейтенанта, направили на Первый Украинский фронт командиром пехотного взвода.
После одного из первых же боев отец попал в штрафбат. Это случилось после того, как полк отца бросили в бой без артподготовки. Лошадей, которые тогда были единственной тягловой силой полковой и дивизионной артиллерии, немцы заблаговременно расстреляли прямо с самолета. Подвозить тяжелую артиллерию оказалось не на чем. Но приказ о наступлении отменен не был полк был брошен в бой. Из трех тысяч человек уцелели около сотни солдат и семеро офицеров, среди них отец. Всех офицеров отдали под трибунал.
Отец получил по приговору 8 лет лагерей. Но прямо из трибунала под конвоем его отправили искупать вину в штрафбат. Знаменитые штрафные батальоны, позади которых стояли заградотряды с пулеметами, состояли из уголовников, которые сражались и отчаянно (терять все равно нечего), и жестоко, наводя на фашистов ужас. Вот к уркам и попал 18-летний отец командиром роты
Както на рассвете штрафбат подняли в атаку на глубоко эшелонированную оборону противника.
Атаку немцы быстро отбили ураганным огнем, больше половины штрафбата полегла сразу. А позади отца разорвался снаряд больше он ничего не помнил. Остальное ему рассказали потом. Его, контуженного, окровавленного, с осколками в плече и в ноге, взрывной волной бросило на «колючку», где он и повис без сознания. Уносить его не стали посчитали, что погиб «лейтенантик».
Ближе к полудню сержант, матерый уголовник по кличке Блямба, у которого все зубы были золотыми, первый признак особой «крутизны», рассматривая в бинокль поле боя, заметил, что «лейтенантик», висящий на проволоке, «вроде того, шеволится». Спасать командира поползли двое добровольцев, но не доползли немцы расстреляли их из пулемета. Тогда урки пошли на хитрость. Разыскали в разбитой до печных труб обгорелой деревушке, что была рядом, старый тюфяк. Свернули его в рулон, накололи на два штыка и поползли под таким прикрытием к висящему на проволоке лейтенанту. Все происходило белым днем, местность открытая. Фашисты видели ползущих и стреляли по ним. Но все пули попадали в ватный матрас. Доползли, наконец, до отца, сдернули его за ноги с «колючки» и потащили его назад в окопы.
Возможно, блатными двигало желание спасти командира потому, что за это полагалась амнистия с полной реабилитацией. А, быть может, они успели привязаться к своему «зеленому» лейтенанту. Такое на войне тоже бывает
Контузия и ранения были серьезные целых полгода отец провел в госпитале. Но зато, раз «искупил вину кровью», был направлен воевать в нормальную часть, присвоили «старшего лейтенанта». Уже потом рота отца, которой он командовал, первой ворвалась в польскую Лодзь, где именем отца была названа одна из улиц. Так, ротным, и дошел он до Берлина.