Дата публикации:
24 апр 2015 г.
Мы приехали к Анатолию Степановичу Буняеву, когда ему вручали юбилейную медаль в честь 70-летия Победы. Ветеран Великой Отечественной, один из старейших жителей Тарасовского района, он получил ее в числе первых. Хочется назвать этого энергичного седого человека не просто ветераном, а старейшиной. Согласитесь: это лучше подходит для того, кто прошел всю войну, а после еще много доброго сделал для родного поселка и района.
1403
Фото/Видео: Аркадий Будницкий
Подобно многим фронтовикам, Анатолий Степанович о войне много говорить не любит:
– Вспоминать? Ну ее…
Пусть не покажется такое отношение к тем военным годам странным. Ведь большинству из нас так нравится идеализировать пору своей молодости. А лучшие годы жизни Анатолия Степановича пришлись как раз на войну. И более того: на самое, пожалуй, страшное ее время. Почти всю войну Анатолий Степанович, тогда совсем юный сержант флотской артиллерии, провел в блокадном Ленинграде. И это, согласитесь, многое объясняет.
– Считай, всю войну у меня был один фронт – Ленинградский. Там еще в 41-м сформировали наш дивизион. А когда немцы, замкнув кольцо блокады, принялись обстреливать город из дальнобойной артиллерии, которую спешно перебросили из Севастополя под Ленинград, мы, чтобы как-то защитить город, вступали с ними в артиллерийскую перестрелку. Иного способа сдержать огневой натиск врага просто не было. Затем и пришвартовали мы свои корабли к невскому берегу, обили их фанерой с нарисованными окнами и дверями. Навели, значит, такой камуфляж – и принялись обстреливать немецкие огневые позиции. Так защищали город и Кировский завод.
Позже, когда возникла нужда в быстрой смене позиций, пригодились орудия, выпускавшиеся на Кировском. Их установили на платформы и стали пускать такой стреляющий состав по кольцевой железной дороге вокруг города. Успевали туда, где падали немецкие снаряды. Подавляли огонь немцев и быстро уезжали. И уже с новой позиции не давали обстреливать город. Вот такой прием выработали. Потом он под названием контрбатарейной борьбы во все учебники по тактике вошел.
До самого 1944 года, до прорыва блокады, такую борьбу вели. А как блокаду прорвали, так двинулись в наступление. Освободили Выборг, и отправили нас в Прибалтику, под Шауляй. Там тоже занимались привычным уже делом: подавляли артиллерийский огонь противника и поддерживали наступление наших войск. В Шауляе и встретил Победу.
– А чем запомнился тот день?
– Наутро должны были идти в наступление. Как обычно, рано утром ждали команды на начало артподготовки. И вдруг разведчики наши передают с переднего края: немцы бросили свои окопы и ушли. Как? Что?! Поехали на передовую. И видим: впереди немцы по гати через болото целой автоколонной движутся. С белым флагом! Сдаются, значит. Так и получилось, что в последний день войны взяли в плен целую автоколонну с людьми и техникой…
А уже позже по радио услышали сообщение о полной и безоговорочной капитуляции Германии. Но, честно говоря, продолжали чувствовать себя на войне. По инерции, что ли… В Шауляе поставили наш эшелон рядом с бронепоездом какого-то большого начальника. Как потом выяснилось, начальником этим был маршал Ворошилов. Даже конфликт случился с его штабистами и охраной. Те по каким-то своим соображениям хотели было запретить нам работать по рации... А мы что – команду получили от своего начальства, значит, обязаны выполнить. Так и сказал тому полковнику, который с бронепоезда к нам явился.
И пока мы так ругались, небо над Шауляем озарилось многочисленными ракетами. Отовсюду раздавались автоматные очереди. То наши ребята в воздух палить принялись. Можно сказать, импровизированный салют в честь Победы...
И вот тогда только вдруг нахлынуло чувство облегчения. Стало спадать напряжение долгих фронтовых лет.
А в Прибалтике мы пробыли еще неделю. После чего вывезли нас за город. К тому времени уже все вокруг зазеленело. Поставили наш эшелон рядом с лужайкой. На ней и накрыли столы. Отметили День Победы. Поздравил нас командир дивизиона. А потом предупредил:
– Все, мужики, больше наркомовских ста грамм не будет. И теперь если кого увижу выпившим – пеняйте на себя...
Вот тогда окончательно почувствовали: переходим на мирные рельсы.
— И как переход к миру? Говорят, непросто это...
— Да постепенно получилось. Принялись с нами технической да тактической подготовкой заниматься. А на что мне устройство рации, когда я ее за войну до последнего проводка освоил? Скучали откровенно без серьезного дела.
До 1947 года еще на службе состоял. В Севастополь направили, в тамошнее военно-морское училище. Хоть город, считай, дотла разорен был, но море-то осталось. Красота! В Стрелецкой бухте училище стояло. Закончить, правда, его не удалось. СМЕРШ не дал. Заподозрили в гибели румынского военного — их лагерь через бухту был, и кто-то из своих его там прибил. А мы — ни сном ни духом... Вот начальник училища и предложил: мол, пишите, ребята, рапорта и езжайте на все четыре стороны, глядишь — искать не станут. А так, по его словам, контрразведка нас бы в покое не оставила. Времена суровые были. Никто не посмотрел бы, что не виноваты, что по пять лет отвоевали...
Да, недаром говорят, что жизнь каждого человека — что книга. И всяких страниц в ней хватает: и героических, и будничных, и грустных, и веселых. Другое дело, что редко когда страницы эти пишутся, а потом перелистываются легко и беззаботно. Вот и нашему собеседнику совсем не легко давались многие строки его книги жизни.
— А когда окончательно в мирную жизнь вписались?
— Да разная работа была, после того как в Тарасовский приехал да так и остался здесь. Инструктором райкома комсомола и райкома партии был, потом избрали первым председателем Тарасовского поселкового совета. Это когда из села Тарасовский стал поселком городского типа. Тогда тут предприятий хватало. Рудоуправление сильное было с карьерами. Сейчас-то их позакрывали... Кирпичный завод работал. В общем, хозяйство было такое, что только успевай. Плюс еще на самообеспечении оказались. В разряд поселка перевели, чтобы от сельского типа снабжения можно было перейти к городскому.
Сначала думали, все легко и просто будет. Еще бы – ведь такую войну одолели! Считали, что наши же колхозы с совхозами прокормят. А получилось так, что тем не до нас, про свой план думать надо. Вот и крутились мы как могли. Год в Тарасовском, считай, не жил. В Ростове пороги кабинетов обивал, чиновников тогдашних обхаживал. Но снабжение поселка наладили.
А как Хрущев пожелал ограничить полномочия на местах двумя сроками, так без работы не остался. Ушел в коммунхоз. Там тоже забот хватало. Тут районы то укрупняли, то разукрупняли. Объединялись было с Миллеровским районом, потом опять разъединялись... Весело было. Только быстро надоели мне эти пляски. Их потом волюнтаризмом назвали. И при первой же возможности ушел. Стал в «Сельхозтехнике» начальником полигона железобетонных конструкций. Здесь уже меня никакой волюнтаризм достать не мог. Спокойно работал. Хотя легкой и эту свою работу не назову...
— Анатолий Степанович, как, по-вашему, война будет? - задаем на прощанье вопрос, который сегодня волнует едва ли не всех..
—А она и не прекращалась. И сейчас на Ближнем Востоке идет. Оттуда может и к нам прийти. Не с Украины, а именно оттуда… Другое дело, что не нужна она. Ниоткуда не нужна. Зачем? Бессмысленное это занятие. Но только надо учитывать угрозу. И не словами отвечать на нее, а конкретными делами. Становясь сильнее во всех отношениях. Вот такая стратегия с тактикой...
Наверное, такой и бывает обычная биография состоявшегося человека. Привыкшего свое дело делать на совесть. Разве что главным жизненным университетом Анатолия Степановича стала война. А там обучение ускоренное… Да, он не участвовал в грандиозных сражениях. Хотя увиденного им в юности, пожалуй, и на несколько рядовых биографий хватило бы. Таких, как Буняев, наверное, и принято называть рабочими войны. Честно делая свою работу, они вносили собственный вклад в достижение Победы. И это их ратным трудом Победа становилась с каждой минутой, с каждым днем ближе. А позже их трудами менялась к лучшему уже послевоенная жизнь.
И еще. Если были мы эти 70 лет избавлены от военных невзгод, то это благодаря поколению фронтовиков. Люди, прошедшие по огненному военному бездорожью, они не просто рассудком, но и сердцем поняли, какой это ад – война. И всю свою последующую жизнь делали все, чтобы ад этот никогда больше не повторился. Только вот уходит то поколение. А новые, похоже, далеко не все из прошлого усвоили. А то и вовсе не желают усваивать простых жизненных истин. Отсюда те тревожные настроения, что витают сегодня в воздухе. Не дать тревогам стать реальностью, оградить от военной погибели нашу жизнь способна лишь благодарная память о достигнутой 70 лет назад Победе. И о людях, которые ее завоевывали на века.