Мы попали в пробку. Дорога и так была неблизкой, но сейчас впереди на трассе спешно ремонтировали асфальт, а чуть дальше столкнулись аж три машины – это грозило неучтенной парой часов сидения в междугородней маршрутке
Как рассказала наша случайная попутчица Наталья Сергеевна, в бумажный тетрис на мехматах советских вузов играли еще задолго до выхода всемирно любимой «карманной приставки». «Я слышала, что разработчик «приставки» — русский, здесь нет ничего удивительного, — пояснила она. — Наш соотечественник просто перенес «в компьютер» любимую игру математиков».
А играли в нее так: рисовали игровое поле (восемь клеток в длину и двадцать четыре в ширину) и шесть фигурок (от одной до четырех клеточек в разных вариантах – см. рисунок) и присваивали каждой из них порядковый номер. А после бросали кубик: под каким номером фигурка выпадала, та и «падала на поле». Теперь игрок должен разместить ее так, чтобы в итоге клеточки заполняли ряд, и тогда этот ряд «сгорает» — все, как и в привычном нам «электронном» тетрисе.
Если игрока два, то можно обойтись и без кубика: соперник не знает, под каким номером находится та или иная фигурка, но называет любую цифру от одного до десяти (отсчет идет от последней «выпавшей» по очереди — тут во многом игра идет на доверии). Меняется и главная цель: нужно угадать наиболее неудобные фигуры и, наблюдая за игровым полем соперника, «завалить» его.
— Так даже интереснее, чем самому сидеть с кубиком, — считает Наталья Сергеевна. — Максимально компактно располагать фигурки на поле – это развивает пространственное мышление, а угадывать, под каким номером скрывается самая неудобная для текущей ситуации на поле фигура (иногда ведь и простая линия очень мешает!) и загадывать цифру, выпадающую снова и снова на нее, — это уже логика.
Игра, не требующая ни компьютера, ни даже сотового, завлекла дочку на полчаса: для непоседливого младшеклассника — рекорд! А я тем временем вспоминала и другие «бумажные» игры. «Крестики-нолики» и «морской бой» — это классика, в которую играют повсеместно и сейчас. Поля таких баталий можно встретить и на последней странице школьной тетради, и в студенческих записях и, признаться, в журналистских блокнотах.
Еще в школе мы играли в «балду». В младших классах использовали упрощенный вариант: первый писал слово (только существительное), второй продолжал, используя две последние буквы как первые для своего — и так пока могли придумать слово, ну или до конца строчек на листке. А старшеклассники — уже в классическую «балду». В квадрате со стороной в пять клеток писали слово и «пристраивали» в разные стороны другие, добавляя по одной букве по очереди: «лодка – дом – ром…». Вариант этой игры — «типография»: наобум писалось 10 букв, и из них нужно было составить как можно больше слов.
Популярностью пользовалась и «виселица» – на ее основе сделали телешоу «Поле чудес». Но задача здесь ставилась более сложная: описание загаданного слова не давалось, а после каждой неправильно названной буквы рисовали черточки виселицы и человечка — не успел подобрать наугад буквы и отгадать слово — увы, жизнь нарисованного человечка прерывалась.
Мальчишки воевали в «танчики»: соперники выстраивали на своем крае страницы несколько схематичных рисунков, на них перпендикулярно листку ставили ручки и с силой давили на верхний край. Ручка соскальзывала в нужном направлении, прочерчивая линию — это выстрел. Теперь нужно «стрелять» из окончания линии в направлении «танков» противника. Был и другой вариант: листок с «армиями» без предварительной разведки складывали пополам и наугад «стреляли»: ставили жирные точки. А потом лист быстро разворачивали в другую сторону и проглаживали линейкой: след чернил от «выстрела» отпечатывался на стороне противника, в случае удачи «подрывая» вражескую армию.
Ну а завсегдатаи первых парт под негласное одобрение педагогов играли в буриме: сгибали лист гармошкой и писали двухстишие. Одна строка пряталась под сгибом, а вторая была видна сопернику: теперь ему нужно было написать свои две строки, согласовав по смыслу и рифмой с увиденным. В итоге получались шедевры, которые под всеобщий хохот зачитывались на переменке.
…Пока дочка играла в «тетрис», мы обсуждали все эти игры с Натальей Сергеевной. К разговору присоединились и другие пассажиры маршрутки. Уже немолодые мужчины с огоньком в глазах вспоминали про элементарные оригами: у кого-то в виде гоночных машин, микро-самолетиков или машинок. Такие делались в 4-5 сантиметров шириной: «В лучшем случае у нас был один сдвоенный лист из тетради на парту, ведь вырывали из рабочей тетради — бумагу мы экономили как могли, — рассказал «школяр» лет пятидесяти. — Поэтому чем меньше был самолетик или машинка, тем лучше. Да и с эргономичностью у маленьких и хорошо завернутых игрушек было получше». Почему в оригами так нужна была эргономичность? Да потому что эти самолетики-машинки потом участвовали на трудных трассах: их устанавливали на парте, используя в виде трамплина учебник, и щелчком отправляли к назначенной цели: мусорной урне, соседней парте или вовсе в затылок ненавистного зубрилы. Кто точнее попал — тот и выиграл.
Добавляем к листку и ручке календарик — и вот уже готово любимейшее для девочек гадание. Двенадцать вопросов типа «нравлюсь ли я» или «пригласит на дискотеке потанцевать» и семь кандидатур на девичье счастье – это столбцы и строки таблицы. А сами ячейки наугад заполнялись цифрами от 1 до 31. Потом напротив вопросов вразнобой писались месяцы (главное, чтобы рядом не оказались их календарные соседи — тогда гадание не сбудется), а напротив потенциальных ухажеров — дни недели по такому же принципу. Потом достаем календарик и проверяем, угадали ли мы. Например, напротив вопроса «нравлюсь ли я» стоит февраль, а напротив имени «Ванечка» — понедельник, в самой ячейке — семерка. Если среди понедельников февраля действительно один приходит на седьмое число, у Ванечки просто не оставалось шансов.
Нам рассказали и про игру «художник», по которой в некоторых ростовских школах в середине 80-х даже проходили негласные соревнования между классами. Ведущий рисовал несколько элементов узнаваемой фигуры (например, слона без одного уха и задних ног), а игроки должны были продолжить рисунок, изобразив в итоге совершенно иную картину. «Из слона мог получиться ангар с самолетами, причем уши слона – это были колеса самолета, а хобот — шланг заправщика — рассказала сидящая напротив нас женщина. — Признаюсь, у старшеклассников «заготовки» иногда бывали достаточно похабными, но результаты обязательно должны были быть такими, чтобы и директору показать не стыдно. Учителя же иногда не выдерживали, забирали листочки».
«Да лучше б рисовали! — в сердцах воскликнула еще одна пассажирка. Как выяснилось, она работает учителем в деревенской школе. — Телефоны, приставки, иногда даже планшеты на урок приносят!». «Да разве современных детей сейчас этим заинтересуешь? У них одни стрелялки или мультики на уме», — пробурчал кто-то.
Через некоторое время в маршрутку подсел парень и как будто в подтверждение этих слов достал планшет. Грянула известная песенка из игры «Angry birds», фанатом которой моя дочь является с тех пор, как стала дотягиваться до компьютерной мышки. На этот раз она среагировала на знакомую мелодию необычно: подняла голову, растерянно посмотрела на паренька (тут обычно у нас начинаются стандартные монологи о том, как жизненно необходим первокласснику планшет с выходом в Интернет) и… уткнулась снова в листок, стараясь половчее изобразить загогулину на игровом поле. Может, не все еще потеряно?