«Своего» читателя в чистом виде не представляю, так как некий усредненный портрет его попросту невозможен, а написанное мною, вполне возможно, не без любопытства читают и те люди, с кем у меня нет ничего общего. Волновали, волнуют и, верно, всегда будут волновать людские судьбы, человеческие истории. Понять, помочь, не навредить Что еще нужно старому репортеру?